Самое правдивое ремесло

Где крест, там и хлеб. Где хлеб, там и жизнь. Все это очень по-русски. В этих простых словах выражена квинтэссенция русского мира – одной из самый ярких частей мировой цивилизации. Глубинная суть этих понятий отразилась в судьбе династии русских плотников Харлановых, за плечами которых воссозданные церкви со звонницами и с поклонными крестами, уникальные водяные мельницы и просто дома, в которых уютно. Впрочем, обычными плотниками их не назвать, а вот мастерами деревянного зодчества в самый раз. Тем и записано в их трудовых книжках.

Чтобы в полной мере понять, на что способны руки, вооруженные плотницким топором да скобелем, нужно отправиться на Русский Север, в Кенозерский национальный парк – один из самых крупных природно-архитектурных ландшафтов Архангельской области. Парк включен во Всемирную сеть биосферных резерватов ЮНЕСКО. За этими казенными словами скрываются девственная северная природа, фольклорная кладовая, богатая былинами и эпосом поморов, и архитектурное наследие, устоявшее перед иноземными нашествиями и «судьбоносными» реформами. Несмотря на удаленность от магистральных дорог, Кенозерье каждый год привлекает множество туристов, в том числе путешественников с детьми. Здесь есть что посмотреть и чему поучиться.

Работники заповедника особенно гордятся туристическим маршрутом «Система пяти озер». Именно здесь, на берегах последнего, пятого, Левусозера, была воссоздана так называемая Гужовская мельница – памятник промышленной архитектуры конца XIX века. Есть и еще одна, в деревне Зехново. Обе мельницы живые. Их деревянные механизмы вернули к жизни отец и сын, Василий и Сергей Харлановы, при помощи специалистов сектора учета, мониторинга, сохранения и реставрации недвижимых памятников Кенозерского национального парка.

– Была у меня мечта сделать своими руками механизм водяной мельницы, – рассказывает Василий Васильевич Харланов. – Так получилось, что не было перед глазами примера, чтобы потрогать, разобраться. Ни одной мельницы до того, как начал работать в Гужове и Зехнове, не видел. Что-то делали по старым чертежам, а где-то приходилось догадываться самим. Пока я не представлю себе ясно, какой должна быть деталь, я ее не начинаю делать. Дерево ведь не пластилин: его не согнешь, где захочешь.

На берегу Левусозера от старой мельницы остались лежать только жернова и ступа. Вся деревянная часть строения и сам мельничный механизм давно разрушились. Местные жители еще помнили, что Гужовская мельница была уникальная, работала на двух валах. Другой такой на Северо-Западе нет. На месте разрушенной мельницы ребята из Поморской плотницкой школы сделали сруб и стали собирать распавшиеся детали. Огромная каменная ступа так плотно сидела в земле, что подвинуть ее точно на нужное место под срубом Василию Васильевичу не удалось. Пришлось двигать сруб.

– Механизм – вал и шестерни – мы с сыном готовили в Архангельске два месяца, – продолжает Василий Харланов. – Потом все упаковывали и перевозили зимой на тракторе вдоль озер к нашему срубу. После на лодках привезли продукты и все необходимое для работы. Привезли легко сказать. От Архангельска до деревни Морщихинской – 600 километров, потом еще девять – и пойдут озера. Гужовская мельница на последнем. Вторая мельница, что в деревне Зехнова, находится в Плесецком районе, в 500 км от Архангельска. Вот и считайте. Нас было шесть человек: сын, парень-плотник, хорошо владевший топором и бензопилой, и трое подмастерьев. Электричества там, конечно, не было, готовили на костре. У стариков, помнящих прежнюю мельницу, спрашивали, как это все работало. Брали у них напарии (плотницкий инструмент для высверливания отверстий. – Прим. ред.), электродрели-то там абсолютно бесполезны…

Ни технологические трудности, ни расстояния не помешали Харлановым довести дело до конца. Обе мельницы сейчас уже работают. Наблюдение за мерным движением валов и огромных пестов стало одним из любимых занятий посетителей Кенозерского парка.

Впрочем, приозерные мельницы стали далеко не первым изделием архангельских плотников. Свои первые удары топором на Севере отец и сын сделали на Соловецких островах.

– Мы приехали на Соловки в 1974 году из Запорожской области, – вспоминает Харланов-старший. – Наш бывший сосед позвал туда моего старшего брата, Александра, тоже плотника. Потом приехал и я, 23-летний, с женой и полуторагодовалым сыном. О переезде не жалеем: на Украине мы бы столько не увидели, не поездили бы по России. С братом, теперь уже покойным, работали в столярном цеху при музее-заповеднике. Делали кресты, ставили луковицы, сами ездили по лесу, выбирали подходящее дерево. Работа была интересная. И люди тоже – хорошие, добрые. Двери здесь на замки не закрывают – подставил швабру, чтобы не хлопала, и ушел.

В 1995 году Василий Васильевич с семьей переехал в Архангельск, где вместе с сыном трудился в Поморской плотницкой артели. Оттуда его пригласили в Кенозерский парк на должность главного специалиста по реставрации деревянных памятников. На Севере работы для гениальных плотников много. Харлановы рубили деревянные шедевры не только для заповедника, но и для Соловецкого монастыря. Совсем недавно Харланов-старший поставил на колокольне шпиль с крестом на вершине, который заключенные во времена СЛОНа заменили звездой. Доводилось плотникам помогать и киношникам: однажды Харланов-старший вытесал из кругляка поклонный крест для фильма «Матвейкина радость». Там, на Севере, в Архангельском заповеднике, собралась целая команда людей, понимающих в высоком искусстве пилы и топора. В тандеме с Харлановыми работает главный архитектор национального парка Ольга Савицкая. Она отвечает за проекты и чертежи. Вместе с Харлановым Ольга разыскивает старинные формы луковиц, барабанов, наличников и оконных проемов. Если удается отыскать и старинные чертежи, это победа, но часто Харланову приходится экспериментировать самому, чтобы разгадать секреты старых мастеров. В итоге туристы видят только красиво сделанный крест или барабан, и только Харланов с Савицкой знают, какой исторический детектив прячется за точеными линиями деревянных шедевров.

В июне этого года Харланов-старший ушел на пенсию: все-таки более 50 лет стажа заработал. На место отца заступил сын Сергей. Главная проблема, которая сейчас волнует Василия Васильевича, – это продолжение профессии. С кем делиться мастерством?

– У меня трое сыновей, но внуков нет, пока только внучки, – сетует пожилой плотник. – Надеюсь на младшего сына, тоже Василия – это семейная традиция одного из сыновей фамильным именем называть. Я сам нигде не учился, у меня дед и отец занимались деревом, я смотрел и сам до всего доходил. И сын смотрел, специально плотницкому делу не учился, просто работал со мной на Соловках. Сейчас уже обходится без моих подсказок. Когда опыт и умение передаются из рук в руки, это самое правдивое ремесло. Учебники нынешние нам не интересны. Обложки новенькие, а под ними ничего такого нет. На Соловках у меня был пятый разряд в книжке, а после уже написано «мастер деревянного зодчества», приравнивается к шестому разряду. Искал смену, думал: кто-то придет, что-то смогу передать. Но не очень-то хотят перенимать мастерство.

На грустной ноте заканчивать наш рассказ не хочется, ведь Харлановы сделали в Кенозерье столько выдающихся памятников! И величественных, и красивых, а часто и смешных. Гости парка, например, очень полюбили так называемые дома-бирюльки – макеты старинных деревянных строений, исполненные в половинном масштабе. Василий Харланов смастерил для своих бирюлек мебель, рамы, наличники, ставни. Внутри – русская печка, которую художники бутафорски закоптили, а еще столы, лавки, люльки, фонари, светцы. Дети просто облепляют окна этих домов-бирюлек, разглядывая старинный крестьянский быт. Кенозерье в современной России остается удивительным заповедником, где таким мастерам, как Харлановы, удалось сохранить не только следы прошлого, но и подлинный дух ручного ремесленного труда, доброты и душевной щедрости.

Евгений Хакназаров

Заглавное фото из архива Кенозерского национального парка